Анализ текста

(1)И вот опять родные места встретили меня сдержанным шёпотом ольшаника. (2)Вдали показались ветхие крыши старой моей деревни, вот и дом с потрескавшимися углами. (3)По этим углам залезал я когда-то под крышу, неутомимый в своём стремлении к высоте, и смотрел на синие зубчатые леса, прятал в щелях витых кряжей нехитрые мальчишеские богатства.

(4)Из этой сосновой крепости, из этих удивительных ворот уходил я когда-то в большой и грозный мир, наивно поклявшись никогда не возвращаться, но чем дальше и быстрей уходил, тем яростней тянуло меня обратно.

(5)Старый дом наш заколочен. (6)Я ставлю поклажу на крыльцо соседки и ступаю в солнечное поле, размышляя о прошлом. (7)Детство вписалось в мою жизнь далёким нервным маревом, раскрасило будущее яркими мечтательными мазками. (8)В тот день, когда я уходил из дому, так же, как и сегодня, вызванивали полевые кузнечики, так же лениво парил надо мной ястреб, и только сердце было молодым и не верящим в обратную дорогу.

(9)И вот опять уводит меня в лесную чащобу узкая тропинка, и снова слушаю я шум летнего леса. (10)Снова торжественно и мудро шумит надо мной старинный хвойный бор, и нет ему до меня никакого дела. (11)И над бором висит в синеве солнце. (12)Оно щедро, стремительно и бесшумно сыплет в лохматую прохладу мхов свои золотые брызги, а над мхами, словно сморённые за пряжей старухи, дремлют смолистые ели. (13)Они глухо шепчут порой, как будто возмущаясь щедростью солнца, а может быть, собственным долголетием. (14)Под елями древний запах папоротника. (15)Я иду чёрной лошадиной тропой, на лицо липнут невидимые нити паутины, с детским беззащитным писком вьются передо мной комары, хотя кусают они совсем не по-детски. (16)Мой взгляд останавливается на красных, в белых крапинках, шапках мухоморов. (17)Потом вижу, как дятел, опершись на растопыренный хвост, колотит своим неутомимым носом сухую древесину. (18)В лицо мне хлещут ветки крушины, и вот уже я на сухом месте, и нога едет на скользких иглах. (19)Загудел в соснах ветер, и сосны отозвались беззащитным ропотом. (20)Мне кажется, что в их кронах вздыхает огромный богатырь-тугодум, который с наивностью младенца копит свою мощь не себе, а другим. (21)Под это добродушное дыхание, словно из древних веков, нечёткой белопарусной армадой выплывают облачные фрегаты.

(22)Мне кажется, что я слышу, как растёт на полях трава, я ощущаю каждую травинку, с маху сдёргиваю сапоги и босиком выбегаю на рыжий песчаный берег, снова стою над рекой и бросаю лесные шишки в синюю тугую воду, в эту прохладную русалочью постель, и смотрю, как расходятся и умирают водяные круги.

(23)Я сажусь у тёплого стога возле берёз, и мне чудится в их шелесте укор вечных свидетельниц человеческого горя и радости. (24)Веками роднились с нами эти деревья, дарили нашим предкам скрипучие лапти и жаркую, бездымную лучину, растили пахучие веники, розги, полозья, копили певучесть для пастушьих рожков.

(25)Я выхожу на зелёный откос и гляжу туда, где ещё совсем недавно было так много деревень, а теперь белеют одни берёзы. (26)Нет, в здешних местах пожары не часты, и лет пятьсот уже не было нашествий. (27)Может быть, так оно и надо? (28)Исчезают деревни, а взамен рождаются весёлые шумные города. (29)Я обнимаю родную землю, слышу теплоту родимой травы, и надо мной качаются купальницы с лютиками

(30)Шумят невдалеке сосны, шелестят берёзы. (31)Тихая моя родина, ты всё так же не даёшь мне стареть и врачуешь душу своей зелёной тишиной.

(По В.И. Белову*)

* Василий Иванович Белов (1932–2012) – советский и российский писатель, поэт и сценарист, один из крупнейших представителей «деревенской прозы».

(1) Базисом человека и человеческого общества является совесть, а экономика — одна из важнейших надстроек. (2) При этом экономика может хорошо работать при более или менее здоровом состоянии базиса — совести человека. (3) Экономика без базиса — совести —это зверинец с открытыми клетками, что мы видим сегодня у нас.

(4) Нам много говорят об экономическом чуде возрождения послевоенной Германии. (5) Действительно чудо! (6) Тысячи городов лежали в руинах, миллионы убитых, миллионы раненых, миллионы голодных и беспризорных детей! (7) Но экономическое чудо расцвета Германии вторично. (8) Главное, разбуженная совесть нации стала могучим фундаментом экономического и духовного возрождения. (9) При виде чудовищного краха нацистских идей, при наглядности всеобщей разрухи у немца очистилась душа от злобной пропаганды, которой он раньше верил. (10) И он сказал себе: «Так это мы собирались создать в Европе и во всём мире новый порядок? (11) Безумцы! (12) Нам надо восстановить страну и мирно жить в семье народов». (13) И Германия расцвела, но порыв совести был первичным.

(14) Наша катастрофа имела гораздо менее наглядный, гораздо более размазанный характер. (15) Верить в коммунизм те, кто верил, перестали задолго до его падения. (16) Однако все, хотя и вяло, делали вид, что верят. (17) В этих условиях после падения коммунизма всенародного искания не было и не могло быть.

(18) Совесть за семьдесят лет советской власти не только планомерно истреблялась сверху, но и сам наш человек, чтобы выжить, истреблял её в себе. (19) Чаще всего это делалось неосознанно. (20) Под страшным давлением диктатуры молекулы страха в человеческой душе преображались в формулу любви, когда человек, просыпаясь утром, говорил самому себе: «Я ещё жив! (21) Спасибо, великому Сталину!»

(22) Сейчас мы ждём великого экономиста, как в своё время народ ждал доброго царя. (23) Экономическая наука на наших глазах превращается в некую мистику, которая якобы спасёт страну. (24) Всё спасает и всё никак не может спасти.

(25) Разумеется, нам нужны культурные, талантливые экономисты. (26) Но такие люди нужны и в любых областях нашей жизни.

(27) Однако нас ждут трагические неудачи, пока мы не осознаем, что базисом, фундаментом человеческой жизни и целого государства является совесть. (28) Разбуженная совесть — самый грандиозный источник человеческой энергии. (29) Но как её разбудить?

(30) Как говорил знаменитый физик, надо поставить перед собой достаточно безумную задачу, чтобы она оказалась достаточно реалистической. (31) На вопрос, что мы строим, мы должны иметь мужество ответить: мы строим совестливое государство, мы строим государство совести. (32) А демократия и рыночная экономика только рычаги этого неслыханного в мире государства.(33) Совестливое государство сегодня звучит несколько смешно, как слон плачущий при звуках музыки Моцарта. (34) Но завтра это может стать естественным и радостным началом новой жизни, и слон заплачет.

(35) Самые людоедские государства, душившие совесть, никогда её теоретически не отрицали, а просто искажали в свою пользу. (36) Даже они боялись прямо и громко её отрицать.

(37) Интересный диалог в этом отношении был у нашего знаменитого священника-хирурга Войно-Ясеневского со Сталиным. (38) Передаю суть.

(39) — Что это вы говорите — душа, душа. (40) Её нет. (41) Её никто не видел, — сказал ему Сталин.

(42) — Совесть тоже никто не видел, — отпарировал знаменитый священник-хирург, — но ведь вы не станете отрицать, что она есть.

(43) И Сталин промолчал. (44) Не осмелился сказать, что и совести нет. (45) В этом великая, непобедимая тайна совести.

(46) Как это, воскликнут скептики, строить государство совести в стране, где одних трясёт золотая лихорадка, других трясёт лихорадка недоедания, где каждый второй — вор?! (47) Утопия!

(48) Но именно потому, что мы дошли до самого дна и окончательно убедились, что нет и не может быть другой опоры, чтобы подняться, совесть нас подымет.

(49) Сегодня Россия оказалась в центре кризиса мировой совести. (50) Весь наш век — это кризис мировой совести, вызванный утопией прогресса. (51) Мы первые начнём, и за нами последуют так называемые благополучные государства, благополучие которых достаточно относительно. (52) Чтобы выжить в двадцать первом веке, человечество должно сменить классическую политику хитрости на политику совестливости...

(По Ф. Искандеру)

Искандер Фазиль Абдулович (1929—2016) — абхазский советский писатель и поэт.

(1)Два случая. (2)Между ними — срок долгий, почти жизнь. (З)Первый — совсем давний. (4)Тогда наш Петя был маленьким. (5)Учился в третьем, а может, в четвёртом классе. (6)Ждали его к обеду. (7)А главное, для какого-то дела. (8)Ждали да ждали, а его нет и нет. (9)Я уж начинаю злиться. (10)А матушка моя — человек и вовсе серьёзный. (11)Пети нет, она меня точит:

(12)— Это ты виноват. (13)Приучил, он никого не слушает. (14)Никакой ответственности. (15)Надо с детских лет. (16)Надо...

(17)Наконец вижу, мчится наш ученик. (18)Понимает, что к сроку давно опоздал, и спешит.

(19)— Тебе что было велено...— начала было мать, но перебил её, конечно же, виноватый, с захлёбом голос:

(20)— Не ругай меня, пожалуйста, ладно?..

(21)И такая была в этом голосе наивная просьба, что я невольно улыбнулся, поднялся из-за стола, чтобы мать немного, но сдержать. (22)Она порою ругаться мастер, особенно под горячую руку.

(23)А мне жалко стало — уж больно он хорошо попросил: (24)«Не ругай, пожалуйста...» — не испуг, а лишь искренняя просьба.

(25)Мальчишеская, детская: (26)«Не ругай».

(27)Я поднялся и вышел на кухню. (28)Стояли друг против друга строгая мать моя и маленький Петя, взъерошенный воробьишко: пальто — нараспашку, волосы — дыбом, на лице и в глазах наивная детская просьба: (29)«Не ругай». (З0)Всё так ясно было, что помощи моей не понадобилось.

(31)— Не ругай... — повторила мать и тоже улыбнулась. (32)— Ну, ладно. (ЗЗ)Тогда не будем ругать.

(34)Я вернулся в горницу, к своему столу.

(35)Прошло много и много лет. (З6)Тот случай, конечно, давно забылся. (37)Сколько было всего, и доброго, и несладкого, — жизнь течёт. (38)Матушка моя состарилась, Петя вырос. (39)В старом доме теперь мы проводим лишь тёплое лето. (40)А чуть заосенеет, сразу переезжаем на городскую квартиру.

(41)И вот похолодало, месяц — сентябрь. (42)Пора «на крыло». (43)Но пожилого человека с места насиженного стронешь не вдруг. (44)Вот и мать наша собирается будто навсегда. (45)Для матери переезд — дело серьёзное, готовится к нему долго. (46)Поэтому с переездом получается так: похолодало, собрались, уехали, а мать ещё два ли, три дня, а то и неделю на старом месте копошится. (47)Потом за ней приезжаем. (48)Тогда уж и дом на запор.

(49)И вот новое утро. (50)Подъезжаем. (51)Пасмурно уже, зябко. (52)Дом нахохлился. (53)Кое-где у соседей дымки из труб. (54)Подтапливают. (55)Осень.

(56)Вошли в дом. (57)А у матери только-только самые сборы. (58)Опять все богатства свои разложила. (59)Без слов видно, что не готова.

(60)Я лишь головой покачал, охнул. (61)А Петя, он молодой, горячий. (62)И ведь верно: у него — работа, а он бабку каждый день возит-возит и никак не увезёт. (6З)Раскрыл он было рот, да, слава богу, ничего сказать не успел.

(64)Мать наша стоит, маленькая, виноватая, голову подняла и попросила робко:

(65)— Не ругайте меня, пожалуйста.

(66)От тихих слов её, видно, не только моё дрогнуло сердце.

(67)Петя вздохнул и сказал неожиданно мягко, с усмешкой:

(68)— Ладно, не будем тебя ругать. (69)Господи, как же она постарела, наша мать! (70)Высохла, согнулась. (71)А какая была... (72)И ростом, и статью. (73)А характер... (74)Куда что делось. (75)Человек я — тоже немолодой. (76)Повернулся, ушёл в настывшую горницу, сел за стол, пустой и непривычно просторный, стал глядеть в окошко.

(77)Вот она, жизнь. (78)Вроде и не больно короткая, а всё равно на один огляд.

(По Б. Екимову *)

* Борис Петрович Екимов (род. в 1938г.) — русский прозаик и публицист, лауреат Государственной премии РФ (1998), лауреат премии Александра Солженицына (2008). Бориса Екимова нередко называют проводником литературных традиций Донского края. Лейтмотив его произведений — реальные жизненные будни простого человека. Широкую известность получили сборники рассказов «За тёплым хлебом», «Ночь исцеления», «Пастушья звезда», роман «Родительский дом».

(1) Самоорганизация человечества есть борьба с его внутренней стихийностью, биологической и социальною, и в ней, безусловно, необходимы орудия организации. (2) С великим трудом и великими жертвами человечество вырабатывало их.

(3) Первым таким орудием явилось слово. (4) Посредством слова организуется всякое сознательное сотрудничество людей. (5) Призыв к работе, в виде просьбы или приказания объединяющий сотрудников; распределение между ними ролей в труде; указание последовательности и связи их действий, ободрение к работе, концентрирующее их силы; предостережение там, где начинается несогласованность; остановка работы, перегруппировка, перемена направления усилий — всё это выполняется в словесной форме. (6) Гигантские коллективы создаются силою слова, гигантские коллективы управляются ею.

(7) Другое орудие, более сложное и тонкое, — это идея. (8) Идея всегда является организационной схемой, выступает ли в виде технического правила, или научного знания, или художественной концепции, выражена ли словами, или иными знаками, или образами искусства. (9) Идея техническая прямо и очевидно координирует трудовые усилия людей. (10) Научная идея делает то же самое лишь более косвенно и в более широком масштабе, как орудие высшего порядка, чему яркая иллюстрация — научная техника нашей эпохи. (11) Идея художественная служит живым средством сплочения коллектива в единстве восприятия, чувства, настроения, воспитывает человека для жизни в обществе, подготовляя организационные элементы коллектива, вводя их в его внутренний строй. (12) Древнее мышление смутно сознавало организационную роль идей, видя в них руководящие указания свыше; новейшее в большинстве случаев утратило и это сознание.

(13) Третье орудие — социальные нормы. (14) Все они — обычай, право, мораль, приличия — устанавливают и оформляют отношения людей в коллективе, закрепляют их связи. (15) И эти нормы конкретное сознание патриархальных времён понимало как заветы предков или повеления богов, фетишизированных родоначальников, устраивающих коллективную жизнь. (16) А новейшее отвлечённое мышление, не проникая в социально-организационную природу этих норм, искало их основ в душевных переживаниях отдельной личности.

(17) Откуда же человечество берёт такие орудия, как речь, идеи, нормы? (18) Не из внешней природы, как орудия материальные, а из своей собственной, — из своих активностей и переживаний, из своего опыта. (19) Всё это — продукты организации опыта, выполняемой человечеством в ходе тысячелетий.

(20) Слово — не пустой звук, а социальный кристалл представлений и стремлений, передаваемых в коллективе от человека к человеку; и таковы же другие, более сложные формы идеологии.

(По А. Богданову)

Богданов Александр Александрович (1873—1928) — русский учёный, врач, писатель.

(1)Глянец — это хорошо продуманная машина для продажи глупым богатым людям дорогих вещей. (2)А дорогие вещи и производятся для того, чтобы их купили глупые богатые люди; даже не глупые, а просто по разным причинам озабоченные статусом. (З)Такая буржуазия в классическом понимании, для которой статус важнее истинного существования: костюм важнее человека, внешность важнее внутренности...

(4)Например, в гламурных журналах нельзя работать полным; сотрудники должны иметь хорошую фигуру, то есть своим существованием подтверждать, что мир гламура существует: вот он.

(5)А толстого человека просто нельзя показывать: его в гламуре нет. (6)Хотя вот если бы энное количество богатых женщин были толстыми, гламур бы подвинулся, он бы их учёл. (7)А так существуют придуманные образы — прокрустово ложе: ни длинней, ни короче. (8)А остальных как бы нет.

(9)3адача глянца — сперва невротизировать, пристыдить, указать, где находится тот позорный столб, к которому тебя выведут, если ты не будешь соответствовать; потом — предложить им идеальные модели всего, и наступит счастье. (10)То есть они говорят, что тебе наступит счастье, если ты выполнишь определённые финансовые условия, по сути.

(11)Все эти покупки, которые гламур предлагает, ориентированы на женщин. (12)А там, в этом мире крутизны, мужчина, достигнув определенного статусного уровня, заводит себе очень молодую жену — не потому, что он ее полюбил, а потому, что это круто — иметь такую, причем выбранную по определённому типу: они же все одинаковые. (13)И он её предъявляет миру и на ней держит свои бриллианты.

(14)Вот очень богатые люди, если с ними разговаривать, в конце концов признаются: вы не понимаете, зарабатывание денег — самоцель, остановиться невозможно. (15)Адреналин такой. (16)И побочный продукт этой их страсти — он создаёт города, заводы, качает нефть, даёт рабочие места... (17)Они-то о себе думают, естественно, а не о том, как бы им города построить; и вот в этой вечной борьбе за статус и самок они и существуют, а остальное — побочная продукция.

(18)Но этот мир, чтобы существовать, должен быть чем-то обеспечен; и вот вокруг него лепятся самые разные структуры.

(19)Гламур — одна из таких структур.

(20)Только очень сильные личности могут ставить себе другие цели. (21)То есть им не важно, во что они одеты, какая у них жена — да провались она. (22)Они думают о каких-то глобальных вещах: о бессмертии при жизни или, наоборот, о славе после смерти; основать университет, построить больницу, облагодетельствовать таланты — просто потому, что хочется беречь искусство, строить больницы, а не весь дом себе золотом облепить. (23)Устраивать премии, конкурсы, музеи строить — да что угодно. (24)Ведь наука, медицина, образование, искусство — всё это страшно интересно.

(25)А у большинства из богатых людей нет интересов, которые лежат вот в этих отвлечённых областях. (26)Как подумаешь господи, это вот так расти, перестрелять конкурентов, обманывать, лизать сапоги власти забыть старушку-маму в деревне, выгнать жену, весь этот страшный путь на вершину - и вот тебе награда: в первом ряду смотреть «Золотой граммофон». (27)А потом в бентли и мерседесах ехать через нашу страшную неубранную Москву, со всякими, которые стоят рядом в своих ржавых жигулёнках, - туда, в теснины Рублёвки, с односторонним движением и унизительным сорокаминутным ожиданием на повороте, потому что там кто-то постарше проехать должен.

(28) У нас просто искажённая природа гламурного мира: разбогатевший - даже не знаю кто, крестьянин, пролетарий, мещанин? - он и не знает ничего лучше.

(Из интервью Татьяны Толстой *)

Татьяна Никитична Толстая (род. в 1951 г.) — один из самых известных писателей русской «новой волны», внучка А.Н. Толстого, публицист, телеведущая. Автор сборников рассказов «Сёстры», «Круг», «Лёгкие миры».

(1)Однажды я прочитал удивительную книгу. (2)В ней рассказывалось, как мальчик и девочка, Карик и Валя, забрались в лабораторию знакомого профессора и выпили какую-то вкусную розовую жидкость, которая пахла персиками. (З)Потом мальчик и девочка сели на подоконник, болтая ногами, и тут... (4)Всё вокруг них начало неудержимо расти, а сами Карик и Валя стали такими маленькими, что запросто уместились на спине стрекозы, которая как раз опустилась на подоконник. (5)Стрекоза унесла их в дремучие заросли на берегу ручья. (6)И началось путешествие двух человечков в зелёной стране, населённой удивительными «зверями» — муравьями, осами, бабочками, жуками. (7)Книга называлась «Приключения Карика и Вали». (8)Написал её прекрасный писатель Ян Ларри.

(9)Помню потом свои увлекательные мысленные странствия где-нибудь на лесной поляне. (10)Я лежал на животе прямо в чаще зелёных трав — травинки кололись, муравьи забирались под майку, отчаянно щекотали, кусали, в носу свербило от острого аромата цветов, трав, земли, а пылкое моё воображение следовало за каким-нибудь муравьём по узкой тропке среди толстенных травяных стволов, похожих на тропический бамбук.

(11)Я карабкался по толстым изогнутым лианам стеблей, пытаясь добраться до соблазнительных этих плодов, повисал на прохладных розоватых лопастях чашелистиков и наконец погружался в восхитительную, пахучую мякоть ягод, пачкаясь в алом липком соке...

(12)Потом, омывшись каплей росы, вскакивал на спину жука-жужелицы и, держась за острые края его ребристого, мутно блестящего панциря, мчался по неизвестным дорогам дремучих джунглей быстрее самого быстрого автомобиля...

(13)Я жил в дебрях какого-нибудь куста или в цветке, как Дюймовочка, летал на спине приручённой стрекозы над бескрайним океаном трав, как Карик и Валя...

(14)Ах, как жаль, что всё это только в воображении, как жаль!

(15)«Счастливая, невозвратимая пора — детство!» (16)Почему так быстро проходит оно? (17)Почему сами мы так легко и как будто даже охотно расстаёмся с ним? (18)3ачем? (19)Разве детская восторженность, внимательность, живость помешали бы нам заниматься «взрослыми» своими делами? (20)Не детской ли восторженностью,внимательностью, умением видеть и удивляться отличались многие величайшие учёные, писатели, художники, путешественники? (21)Они были выше удручающей, однообразной рутины так называемой взрослой жизни — это и помогло им совершать открытия, создавать художественные произведения, отправляться на исследования новых земель. (22) Стремление к сугубой материальности, беспрестанная оценка всего на свете с точки зрения утилитарной, сиюминутной, сплошь да рядом лишь экономической пользы не привели ли иных из нас к самой, может быть, страшной болезни двадцатого века — вещизму? (23)Вещизму со всеми вытекающими из этого печального явления последствиями: холодностью в отношениях друг с другом, неискренностью, бесчувствием, эгоизмом, забвением той необходимой истины, что люди всё-таки братья, что человек часть природы и что обращаться нам друг с другом, да и с природой, необходимо по-человечески...

(По Ю. Аракчееву *)

* Юрий Сергеевич Аракчеев (род. в 1939 г.) член Союза писателей и Союза фотохудожников России. Его статьи, рассказы, очерки и фотографии публиковались во многих газетах, журналах, книгах. Самыми известными из них являются: «Луна над пустыней», «Джунгли во дворе», «В Стране Синих Махаонов», «Путешествие в удивительный мир». Ю. Аракчеев является также автором около десятка книжек для самых маленьких в издательстве «Малыш»: «Часы», «Чудеса из глины», «Синеокая Ока» и др.

(1) Формировать в людях воспитанность нужно прежде всего через уважение к труду, к делу, которому посвятил себя. (2) Дидро говорил, что недостаточно делать добро, надо ещё делать его хорошо. (3) В юности я однажды сама подверглась такому воспитанию. (4) Я только что поступила в Художественный театр. (5) Шагаю по коридору, а навстречу мне Константин Сергеевич Станиславский. (6) Я впервые увидела его так близко. (7) Идёт могучий и красивый, смотрит на меня с высоты своего роста, и сердце моё замирает от восторга и волнения. (8) И вдруг вся его могучая фигура становится на цыпочки и легко-легко, бесшумно движется. (9) «Вы умеете ходить по театру?»—спрашивает. (10) И не дожидаясь ответа, объясняет: «Вы сейчас проходите мимо сцены, а там, может быть, репетиция, и, значит, надо ходить очень-очень тихо». (11) Не столько его слова, сколько лёгкая, осторожная походка оставили в моей памяти отметку на всю жизнь. (12) Вот что значит уметь воспитывать других собственным примером!

(13) Жизнь даёт немало поводов к раздражению по пустякам. (14) Ничего не стоит обидеть человека в автобусной толкучке, в очереди в магазине... (15) Если не сдержался, по ничтожному поводу задел обидным словом человека — значит унизил не только его, но прежде всего самого себя, что-то потерял в себе, стал беднее. (16) В Москве работа телефонной сети оставляет желать много лучшего. (17) Порой правильно наберёшь номер, а попадаешь совсем не туда, куда нужно. (18) И вдруг тебе раздражённо: «Набирайте правильно, не мешайте работать!» (19) И как приятно бывает, когда на другом конце провода неизвестный тебе человек, которого, наверное, никогда в жизни не встретишь, скажет мягко и вежливо, что вы ошиблись номером. (20) Телефонное недоразумение, а человек в нём не уронил своего человеческого достоинства.

(21) Бывает так — все люди вокруг умные, симпатичные, хорошие, друг друга знающие. (22) Собрались дружески поговорить, а разговора не получается. (23) Говорят все разом. (24) Шумно и с увлечением. (25) Каждый о своём и совсем не слушает собеседника. (26) Каждый исключает каждого, поэтому вянет беседа, и уже нет того благодатного общения, которое так обогащает. (27) Быть в каком-нибудь обществе — это не значит собраться в кучу. (28) Это значит встретиться с людьми и воспринимать их мысли, их характеры, их поведение. (29) Встретиться с личностью — значит понять её, обогатить себя. (30) Уметь разговаривать — это значит уважать собеседника. (31) «Не следует завладевать разговором, как вотчиной, из которой имеешь право выжить другого»,— говорил Цицерон.

(32) Бывает, что мы не спорим, а навязываем своё мнение упорно, даже грубо, совершенно не интересуясь возражением, а ведь надо выслушать и другую сторону. (33) Это культура взаимоотношения.

(34) Мы порой не обращаем внимания не только на то, что мы говорим, но и как мы говорим. (35) Торопимся, даже слов не договариваем. (36) Не всегда умеем ещё гордиться своим языком, а ведь язык наш удивительно красивый.

(37) Содержание неотделимо от формы. (38) Воспитанного человека нетрудно распознать с первого взгляда. (39) Облик его говорит сам за себя. (40) Он не теряется в незнакомом обществе, умеет сидеть за столом, красиво и аккуратно есть. (41) Не будет разговаривать с женщиной, держа руки в карманах или папироску во рту. (42) Он не забудет снять головной убор, когда входит в помещение или когда слышит на торжественной церемонии исполнение Государственного гимна. (43) Он разрешит неожиданный житейский конфликт скорее юмором, чем досадой. (44) Во всём своём поведении он естественен и прост.

(45) Иногда на сцене пытаются изобразить общество сверхвоспитанных людей. (46) Актёры и актрисы манерно держат руки, манерно ходят, манерно говорят. (47) И эта мещанская изломанность выдаётся за «высший класс» поведения. (48) А подлинный «высший класс» воспитанности — это простота, естественность и непринуждённость.

(По С. Гиацинтовой)

Гиацинтова Софья Владимировна (1895—1982) — русская советская актриса, театральный режиссёр, педагог.

(1) Сказывают древние книги, будто великий Дионисий, замыслив расписать новоявленный храм, собирал холщовую подорожницу и уходил окрест — в лесную тишь, в одинокое раздумье. (2) Заповедная нехоженность Ферапонтова межозерья, пряный дух разомлевших боров и хрусткая настороженность под их сомкнувшимися кронами, где далеко слыхать, как стремительно возносится, шуршит коготками по сухому корью осторожная белка или как трепещет крыльями стрекоза над фиолетовой свечкой кипрея, — это тихое общение с птахами, травами и родной землёй отрешало живописца от расслабляющей повседневности, очищало и возвышало душу, звало куда-то ввысь и заодно собирало воедино, копило в нём слабеющие силы для очередного бессмертного творения.

(3) Но была в том одиноком скитании и своя корысть: пройдёт ли Дионисий верховолочьем, берегом ли ручья, сам тем временем неотступно высматривает всякие земные обнажения. (4) Растирает в щепотке мелки и глины, крошит пестиком известняки и цветные камушки, подобранные на перекатах, толчёт их в порошок в походной ступе, а потом замешивает в плошке на ключевой воде, пачкает цветной кашицей припасённые дощечки. (5) И долго глядит сощурясь, примериваясь к полученному колеру.

(6) Казалось бы, что можно извлечь из этих спёкшихся комьев, из овражных осыпей, озёрной гальки или сумрачных ливневых размывов… (7) Но посмотрите на многовековые невянущие фрески, и вы затихнете восхищённо: какое празднество красок! (8) Хотя и нет здесь ни откровенно красного, ни синего, ни зелёного… (9) Любил тонкий художник мягкие, нежные тона, почти неощутимые переходы, от которых сладко благоговела, смягчалась современная ему человеческая душа, теплилась надеждой. (10) Розово-красный он укрощал до лёгкой розовости или малиновости, душную зелень смягчал до прозрачной овсяной зеленцы, а охру — до золотистой соломистости. (11) А между этими умягчёнными тонами неприметно пускал ещё больше умягчённые тональности, и оттого все храмовые росписи — и на стенах, и на сводах, и на опорных столбах — обретали воздушно-лёгкий, серебристо-радужный колорит, подобный то ли цветной изморози, то ли нерукотворному узорочью. (12) И эта тонкая, неуловимая для глаза вибрация полутонов сообщала живописи чарующее необыкновение!

(13) К расцвету своего мастерства Дионисий извлёк из окрестных долов около ста сорока видов красителей и был убеждён, что это далеко не всё и что красочному воссиянию русской земли нет предела. (14) Надобно только воистину загореться, захотеть одержимо в земной обыкновенности увидеть сокрытую красу и радость и уловить, подглядеть в простой невзрачной тверди как бы застенчивую, но всегда дивную, нежную улыбку матери-природы. (15) «Подвижничество — это великое, радостное, как и всякий труд во всеобщее благо и всеобщее спасение, и сил на то утаивать не можно», — думал о своём призвании Дионисий.

(16) В наше время, однако, уже никто не скитается по глухим ярам с пестиком и ступкой. (17) Ныне «улыбку природы» можно без хлопот приобрести в магазине «Канцтовары». (18) Продаётся она уже в готовых тюбиках. (19) Удобно и просто: отвинтил колпачок, надавил большим пальцем на округлое матово лоснящееся брюшко упаковки и — пожалуйста! (20) Благо, что и всякие кисти, холсты, картоны, уже загрунтованные, готовые к исполнению, тоже продаются в достатке. (21) Достигнутый прогресс избавил современного живописца от самой докучливой (с нашей точки зрения) обузы — добывать необходимые краски, освободив его для чисто творческого дела: бери кисть и — твори, выдумывай, пробуй! (22) Было бы и вовсе не хлопотно, если бы вот так же запросто, нажав пальцем, можно было выдавить из одного тюбика, скажем, необыкновенный замысел, а из другого — вдохновение. (23) Или, допустим, зашёл в ателье и заказал себе пару крыл для творческого взлёта… (24) Но, видно, искусство не терпит расслабленности, тем более сделок с совестью, порождающих леность душ и меркантильные помыслы. (25) Напротив, оно требует постоянного преодоления задуманного, способствуя, в свою очередь, преодолению художником самого себя и захватывая его одержимостью. (26) Так что, как ни всемогущ прогресс, но вдохновения в лавке пока не купишь. (27) Тут изощрённый человеческий ум спасовал, ничего не придумал, и всё, что касается творческого взлёта, осталось по-старому, как и при Дионисии: если хочешь чего достичь — иди и поклонись родной земле. (28) Всё остальное — от лукавого.

(По Е. Носову)

Носов Евгений Иванович (1925—2002) — русский советский писатель, автор книг: «Берега», «В чистом поле», «Мост» и др.

(1) Я живу на новостройке. (2) За моим домом начинается картофельное поле. (3) Наш дом еще не телефонизировали. (4) Поэтому возле него установлена будка телефона-автомата.

(5) Однажды моей соседке по коридору, Полине Ивановне, из смежной квартиры, сделалось плохо с сердцем. (6) Возле будки телефона-автомата скопилось достаточно много народа, я объяснил, в чем дело, и меня пропустили вне очереди. (7) Однако оказалось, что вызвать неотложку не так-то просто. (8) То абонент оказывался занят, то почему-то не снимали трубку.

(9) И вдруг дверца кабины распахнулась, и через мое плечо нажали на рычаг. (10) Передо мной стояла девушка лет двадцати. (11) Очень красивая. (12) Той редкой, бросающейся в глаза красотой, о которой поэт говорил: (13) «Слепой лишь ее не заметит…». (14) Подобная красота столь же редкий дар природы для человека, как талант или даже гениальность. (15) И поэтому поражает.

(16) –Мне надо позвонить, –сказала девушка. (17) «Мне надо!» –для нее это уже значило все. (18) –Меня там ждут. (19) Я спешу! (20) Вы понимаете это?! –добавила она с тем раздражением в голосе, что, мол, мне некогда, а тут некоторые, –она выразительно посмотрела на меня…

(21) –Ну и что? –возмущенно раздалось из очереди. (22) –Не мешайте гражданину.

(23) Я приготовил другую монету, но она выскользнула у меня из рук и покатилась по тротуару.

(24) Пока мне помогали ее поднять, девушка впорхнула в будку и набрала нужный ей номер.

(25) –Что же вы ее пропустили? – укоризненно сказал я мужчине, стоящему перед дверью первым.

(26) –Себе дороже будет! – усмехнулся он. (27) –У меня свои такие. (28) Им слова не скажи, лучше отойти да стать в сторонку.

(29)Девушка разговаривала в будке громко, не обращая на посторонних внимания, поэтому слышно было всем.

(30)— Серёжа! — кричала она. (31)— Как договорились, жду на условленном месте.

(32)Видимо, абонент что-то пробурчал недовольно, сделал ей какое-то замечание, девушка оглянулась на нас: (33)— Да тут всякие...

(34)Она неторопливо повесила трубку и величаво прошла мимо нас, гордо вскинув подбородок, а возле меня она приостановилась и шепнула так, чтоб не слышно было другим:

(35)— Уродина!..

(36)Во второй раз я дозвонился быстро, продиктовал адрес и поспешил к лифту, помня, что Полина Ивановна в квартире осталась одна.

(37)Дверь в квартиру к Полине Ивановне оказалась незапертой.

(38)Полина Ивановна лежала на кровати, прикрыв глаза.

(39)— Сейчас приедет неотложка.

(40)— Спасибо.

(41)— Как вы себя чувствуете?

(42)—Лучше.

(43)Полина Ивановна молчала. (44)И я молчал, не зная, что говорить, что делать.

(45)Неожиданно в комнату вошла знакомая мне девушка, которую я видел у телефонной будки. (46)Дверь в квартиру оставалась незапертой, и поэтому девушка вошла неслышно.

(47)— Вы здесь?! — взглянув на меня, сказала она с нескрываемым возмущением.

(48)— Моя внучка, — светлея лицом, прошептала Полина Ивановна.

(49)— Так это вы не для себя звонили, так старались? (50)Для других старались? — спросила девушка, с любопытством рассматривая меня.

(51)— Бабусик, я пойду, — обратилась она к Полине Ивановне. (52)— Один парень взял на меня билет в кино на «Покаяние». (53)Что у кинотеатра делается! (54)Психоз какой-то! (55)А ты побеседуй с этим джентльменом. (56)Приятная компания. (57)Ну, помчалась. (58) Целую!

(59)Неотложка пришла через несколько минут. (60)Возможно, девушка встретилась с врачом где-нибудь у лифта. (61)Полину Ивановну осмотрели и сказали, что необходимо срочно отправить её в больницу. (62)Положили на носилки, закрыли одеялом до подбородка и унесли.

(63)Я смотрел в окно и удивлялся, почему машина так долго стоит у нашей парадной. (64)Наконец она ушла. (65)А на другой день я узнал, что ещё в лифте Полина Ивановна умерла.

(По П.Васильеву)

Васильев Павел Александрович (1929–1990) – русский писатель-прозаик. Основная тема его произведений – война. Наиболее известные книги: «Парень в кепке», «Весной, после снега», «Выбор», «Судома-гора» и др.

(1)Дискуссии о состоянии русского языка ведутся ещё со времён могучих витий веков прошлых: А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, А.И. Герцена, В.Г. Белинского, Ф.М. Достоевского. (2)Ныне для нас их споры, размышления о судьбе родного языка являются высокими уроками русской литературы, человеческой мысли. (3)А что до «деградации», «ослабления», а то и непременной «гибели» русского языка, литературы – это не более чем гипербола, основанная довольно часто на искренней, естественной и понятной тревоге за судьбы своего народа, особенно во времена перемен, потрясений.

(4)Нынешние потрясения и глубокие перемены в России происходят, на мой взгляд, скорее в умах и душах людей. (5)Для русского же языка они мне представляются не очень значительными, если вспомнить такие испытания, как «монгольское нашествие» или петровское «окно в Европу».

(6)«Восточный ветер» да «западный ветер» приходят и уходят, не в силах пошатнуть укоренённое в веках и на широких просторах могучее древо русского языка, лишь освежая его, а значит, усиливая.

(7)В подобных случаях, испытаниях могучий океан великого языка  (и не только русского) своей несравнимой с пришельцами массой, мощью, энергией, мерной и неустанной работой огранит, отшлифует чужие слова, пристраивая их к собственным нуждам, окропит живыми ключами родной земли, принимая в народную речь, письменность, художественную литературу. (8)Так было. (9)Видимо, так и будет. (10)Двести тысяч слов одного лишь словаря В.И. Даля – разве не океан? (11)Чужое перетрёт, перемелет, а грязное с пеною выбросит. (12)Рядовой, нынешний, орфографический словарь, и тот – сто тысяч слов, каждое из которых – не старая плесень, а живая речь, которая, конечно, богаче любых словарей, недаром из неё черпают щедро, но дна, слава Богу, не видно. (13)Русский язык не только живёт, но животворит!

(14)Одно из химических производств свои, конечно же ядовитые, отходы давно и поныне закачивает в глубокие земные пласты, губя воды живые. (15)Укорам да упрёкам не внемлют. (16)Главное для них – прибыль. (17)На этой же земле, сохраняя воды живые, ребятишки-школьники хуторов Малоголубинского, Пятницкого и других, конечно же с учителями, земные родники да ключи берегут, чистят их. (18)Каждому – своё.

(19)То же – в нашей литературе, журналистике, которые, конечно же, влияют на состояние русского языка. (20)Тут дело в совести и, главное, в таланте. (21)Толстой, Тургенев, Шолохов, Шукшин не ставили себе задачей охранение русского языка. (22)У них это получалось естественно, потому что они были рождены русской землёй, от которой приняли великий дар и достойно им распорядились. (23)Вот и всё объяснение. (24)Для меня лично оно основательно. (25)В меру сил и возможностей следую ему, понимая малую свою силу. (26)Но ведь на хуторе Малоголубинском родники расчищают вовсе малые ребятишки, из начальной школы. (27)Эти родники да ключи текут помаленьку, оживляя речки Малую Голубую, Ростошь, Еруслань, а далее –Дон, его могучие воды.

(По Б.П. Екимову*)

*Борис Петрович Екимов (род. в 1938 г.) – российский прозаик и публицист.