(1)Одного выдающегося геронтолога* спросили то, что положено у него спросить, наверно, имея в виду диету и здоровый образ жизни, и он ответил: «Во-первых, следует правильно выбрать себе родителей».

(2)После семидесяти, выйдя наконец на пенсию, мама стала очень решительной старушкой. (3)Всё-таки дитя своей эпохи, мыслила не иначе как в пятилетках. (4)Когда ей стукнуло семьдесят пять, она гордо заявила, что теперь она самая старшая, потому что у нас в роду никто ещё этот рубеж не переходил. (5)К восьмидесятилетию она бросила курить, потому что, когда зачем-то полезла на стул, у неё закружилась голова, и это её насторожило. (6)И только тогда до меня дошло и восхитило: она опять поступила на работу. (7)Мама всегда гордилась тем, что она профессионал. (8)Теперь её профессией стала жизнь. (9)Своим стареющим сыновьям она зарабатывала уже не на жизнь, а саму жизнь: способность прожить не меньше.

(10)Как молодой специалист, она не избежала ошибок. (11)Чем немощней она становилась, тем настойчивей отбывала срок. (12)Никогда ничего не попросить и ни у кого не одалживаться — избыточная самостоятельность её и подвела: каждый день ставя себе цель и неуклонно к ней стремясь, именно с неё она и начала падать, ломая то руку, то ногу, мужественно выкарабкиваясь и ломая снова.

(13)Так ей исполнилось восемьдесят пять, и она взяла установку на девяносто. (14)Но её беспокоила нога. (15)Точнее, один на ней палец. (16)Сосуды, возраст… всё это пугало. (17)Мама была нетранспортабельна. (18)Хирург сказал, что если его привезут и отвезут, то он посмотрит.

(19)Ему это было некогда и некстати — куда-то ещё ехать. (20)Но уж очень за меня просили. (21)Недовольного и усталого от бессонной ночи не то за хирургическим, не то за праздничным столом, привёз я его. (22)Осмотр длился минуту. (23)Он посоветовал протирать спиртиком. (24)Денег категорически не взял: мамин случай не стоил его вызова. (25)И именно тут, от его неприветливости, я поверил в его великую репутацию и всё-таки спросил напрямую…

— (26)Умрёт не от этого, — прямо взглянув мне в глаза, нехотя буркнул он.

(27)Я успокоился, перевёл дух и вскоре поехал сопровождать своего двенадцатилетнего Ваню в Абхазию, к морю. (28)Давненько я у него не был, у моря… (29)С маминого восьмидесятилетия, отмеченного так счастливо в той же Абхазии.

(30)И вот, выходя с этим трепетом первого в сезоне огурца на пляж, гордясь своим сынком, нетерпеливо стаскивая на ходу фуфайку через голову…

(31)Нательный крест у меня был особый, каменный, подаренный мне моим лучшим другом и крёстным, освящённый в Иордане… (32)Монолитный, толстый, он соскользнул с шеи, зацепившись, должно быть, за фуфайку…

(33)И вот, падая с метровой всего высоты на беловатый, пористый и присыпанный песочком бетон ступеньки, он раскалывается на кусочки, как рюмочка.

(34)И не успел я дойти до моря, как меня всполошённо позвали обратно в корпус, к телефону…

(35)«Пока мама жива, мы молоды», — говорят на Кавказе.

(По А. Г. Битову**)